Монтано

[karukala]

Обещала  Госпожа Сеть пересказ, в итоге получился перевод

Montano (отрывок из книги Children of Inquisition)
Ласомбра-антитрибу, Старейшина Камарильи

Эпиграф к этой истории был взят из повести Камю, о человеке, который решил бросить вызов Богам. Наибольший интерес для автора герой этой повести представляет только, когда он осознает свое безвыходное положение. У него нет надежды, но нет такой судьбы, которая не может быть преодолена с помощью презрения к ней. И у него есть ноша, которая одновременно является его достоянием, его долгом и бременем. Камю заключает, что "все хорошо" и, что "его следует представлять себе счастливым".
"Нет такой судьбы, которая не может быть преодолена с помощью презрения к ней" — и есть эпиграф.
Никакой другой трагедии не опустошить преданного неоната клана с той же ужасающей яростью, как это сделает смерть прародителя. Не говоря уже о скорби, вызванной гибелью Сира или Князя, потеря основателя клана вызывает чувство утраты за пределами понимания смертных. Для Монтано внутренние конфликты вокруг гибели Старца Ласомбры перешли границы, известные прочим Сородичам.

Его жизнь.
История Монтано началась тысячи лет назад, в степях масаи, что в Восточной Африке. Он появился на свет на горе Килиманджаро в разгар яростной бури, унесшей жизнь его матери. Шаман кочевого племени Сокола углядел в этом знак свыше. Он нарек дитя Онтай, что означало Стойкий, и взял его в ученики.
Будучи удивительным ребенком, он демонстрировал исключительное понимание мира животных и духов. Его глубокое сострадание и неутолимая жажда знаний радовали шамана.
Когда Онтаю шел шестой год, небеса разверзлись, и черный мор обрушился на племя. Злой вампирский дух пришел после него в обличье бледного седого человека, который требовал себе в качестве дани молодежь племени.
Опустошенное племя попыталось дать отпор, и шаман бросил в бой силу мира теней, но чужак играючи выстоял против них. Он глумился над шаманом, пока срывал плоть с его костей. И маленький Онтай поклялся на черепе убитого шамана, что он освободит свое племя от злобного существа, какой бы ни была плата за это.
Древний вампир, внук Каина по имени Ласомбра, обошел уголки земли в поисках совершенного потомка. После создания и последовавшего за этим уничтожения великого множества разочаровавших его детей, он решил, что сможет получить верного и достойного чайльда, только воспитав его сам.
И хотя Узы крови гарантировали преданность, Ласомбре была ненавистна сама мысль о том, что юный вампир сможет втайне носить злой умысел против него в дальнем уголке своего сердца. Он желал верности, той, что осталась бы даже после его окончательной гибели, и он придумал тысячи жестоких игр-проверок лояльности для своих потомков. И, когда никто из них не смог соответствовать этим невозможным стандартам, Ласомбра убил их всех.
Таким образом, у могущественного Каинита возник план как получить такое дитя. Он желал найти могучих людей, выносливых, смелых и верных чувству долга, и преследовать их, желая одного. Племя Сокола народа масаи казалось идеалом: крепкие и победоносные в сражении, они скорее бы приняли смерть, чем отказались от чести.
И Ласомбра начал свой жестокий эксперимент. Чумой и потусторонним отчаянием он опустошил племя, и сказал людям, что все они погибнут, если не отдадут ему ребенка, что был бы вечно верен ему. После того, как он получил такое дитя, он выбрал Онтая, шамана в обучении, служить в качестве товарища по играм для его "сына". Пестуя признательность и верность ребенка, Ласомбра следил за тем, чтоб дитя имело все, что хотело. Чтобы сделать мальчика прирожденным лидером, племя должно было повиноваться ему во всем. Ласомбра чувствовал, что это превратит его "сына" в настоящего лидера: привыкшего раздавать приказы и к безусловному повиновению.
Но эксперимент провалился. Древний вампир воображал себе перспективного, целеустремленного потомка, посвятившего себя отцовской славе. Но то, что ему досталось, было высокомерным, испорченным мальчишкой, озабоченным только своими собственными прихотями. Выросший в роскоши, его сын не знал невзгод и не был проницательным по отношению к другим. Но, что даже хуже, важнее всего для него было не служение своему владыке и "отцу", а потакание мелочным прихотям.
В ярости Ласомбра уничтожил своего "сына" и швырнул его останки перед племенем. Он сказал людям, что он убьет половину из них в назидание, и начнет свой эксперимент вновь. Поскольку он уже имел рецепт создания совершенного потомства, селение должно было давать ему сыновей беспрестанно. Народ племени Сокола поднял крик и двинулся в великой битве против бледного духа. В течение кровавой ночи Ласомбра вырезал многих воинов, но не смог перебить и половины деревни. Он сбежал с первыми лучами рассвета, тронувшими залитое кровью поле, но поклялся вернуться следующей ночью, дабы закончить свою расправу.

Его смерть.
Ласомбра поднялся со своего земляного убежища следующей ночью и был потрясен. Онтай (уже юноша) сидел над ним, наблюдая. Каким-то образом ученик шамана выследил вампира в его тайном логове, но по какой-то причине не атаковал спящего монстра.
Онтай тут же принес клятву верности вампиру, предлагая свою жизнь в вечное служение даже после гибели Ласомбры. Он не торговался за жизнь своей деревни и не излагал условий, но вверял себя беззаветно.
Это немедленно возбудило подозрительность Ласомбры, но любопытство пересилило. Он похитил жизнь у не сопротивлявшегося юноши и вернул кровь Онтая вместе со своим собственным немертвым ихором. Но он не навязал Кровавые Узы Онтаю. Он не поверил в то, что Онтай истинно благороден и верен, и желал испытать его.
Он отвел Онтая обратно в деревню и приказал юноше убить там всех до единого, начиная с его близких друзей. Онтай начал делать это без колебаний.
В этот момент Ласомбра осознал, что Онтай сдержит свою клятву любой ценой — даже полного уничтожения его народа. И он сделает это просто потому, что дал слово. И уже оттого, что Онтай согласился без какого-либо принуждения, Ласомбра не мог повторить эксперимент. Успех всецело зависел от одной лишь свободной воли Онтая — это единственное условие Ласомбра не мог контролировать.
Вампир отменил свой приказ, Связал дитя Кровью, и покинул племя Сокола, чтобы никогда не вернуться. Все, что Онтай взял с собой, было черепом погибшего шамана, символом вечного обета, что он дал.
Вампир был изумлен и глубоко взволнован таким поворотом событий. Он создал идеальное дитя, честное и преданное, но не приблизился к определению формулы создания такого потомства. Он мог так и не принудить кого-либо перенять благородство Онтая или повторить его жертву.
В глубине своей немертвой души Ласомбра тихонько удивлялся: не перехитрил ли его чайльд? Простой паренек обманом заставил древнего Сородича оставить народ Сокола в покое? Но как он мог? Ласомбра мог позволить ему перебить племя. Но факт оставался фактом — поскольку он был готов уничтожить свой народ, Онтай спас их всех.

Его нежизнь.
Ласомбра нарек Онтая на западный манер Монтано и взял его с собой в Старый Свет, сея ужас и оставляя бесчисленное потомство. Монтано помогал своему мастеру в создании и испытании детей. Немногие соответствовали Монтано, и ни один не мог сравниться с его непоколебимым благородством. Так Старец познал, что благородство его старшего сына проистекает из него самого. Эта сила была за пределами его контроля и способности повторить ее в других сынах. В итоге Ласомбра никогда не чувствовал себя полностью спокойным рядом с Монтано, и предпочитал ему других, менее достойных потомков. Если Монтано и страдал под грузом такой несправедливости, никто не знал.
Клан Ласомбра быстро распространялся и переместил свой дом с Пиренейского полуострова в Имперский Рим. Для общества смертных Монтано представлялся таинственной, броской и романтичной фигурой при римском дворе. Его темные точеные черты и благородные манеры сделали его объектом зависти многих придворных и заслужили расположение многих женщин. Он умело использовал каждую каплю заработанного авторитета для приумножения могущества клана, в отличие от других потомков, которые добивались власти, дабы прокормить свои собственные раздувшиеся эго.
Монтано собрал элитный легион могучих воинов, которых Ласомбра нарек своим Победоносным Корпусом, и руководил кровавыми стычками и дерзкими тактическими маневрами против других вампирских кланов. Их сражения выходили за рамки человеческих баталий, и попали в историю Европы посредством войн, развязанных смертными пешками.
Стойкость Монтано в качестве воина и его храбрость лидера принесли его "полночным отрядам" зловещую славу на поле брани. Он развернул обширную шпионскую сеть по всей Римской империи и за ее пределами. Укрепляя влияние клана, он контролировал то, как обширная империя язычников поддалась более сплоченной христианской империи.
По мере того как сменялись столетия, кровь Ласомбра ослабла до того, что он уже не мог бодрствовать долго. Все больше и больше времени он проводил в торпоре, предоставив своим сынам решать его дела. Клан перенес свой дом в Сицилию, подальше от Италии, втянутой в сражения с наступающими армиями Святой Римской Империи, возглавляемой Вентру. Ласомбра построили огромный замок для защиты их спящего монарха и приняли решение уладить военные конфликты с германцами.
Когда вести о мятеже анархов достигли Итальянского двора, Монтано симпатизировал их движению. Однако анархи представляли угрозу для его господина, и преданный сын искал способ сокрушить их. Его "брат", Грациано, предал его: прихватив с собой важные секреты, он присоединился к анархам.
Анархи напали на замок и смели стражей; один из их лидеров даже выпил кровь Патриарха. Оставшиеся члены клана должны были решить: присоединиться к анархам или умереть. Все они предпочли сдаться и присоединиться к врагу. Все, но не Монтано.
Пусть он и презирал древнего вампира и был благодарен за его гибель, Монтано клялся в вечной преданности и отказался нарушить обет. Таким образом, он выбрал третий вариант — бегство. Он покинул замок и присоединился к зарождающейся Камарилье как один из их немногочисленных Ласомбра-антитрибу.

Его характер
Сильнейшая черта характера Монтано — это его готовность безропотно нести свой удел. Из-за своей чести он продолжает свое служение. Из-за своей высокой человечности, он продолжает испытывать ужас от своих собственных поступков. Его тяготит это существование, но его честь для него гораздо ценнее, нежели относительный покой.