... А у корзины сидит торговка с яблоками. Вы можете не обратить на нее внимания,
решив, что это самая простая торговка с самыми обыкновенными яблоками.
Но нет, это черный дракон! (с)
решив, что это самая простая торговка с самыми обыкновенными яблоками.
Но нет, это черный дракон! (с)
Арка 1.
Место действия: Страсбург
Время действия: сентябрь 1705 и 1755 гг.
Тема: В подмастерья пойду, пусть меня научат
Цель: собрать больше тайн, не меньше пяти книг и, конечно же, приключения
Главный герой: Арман де Монтаржи
Как известно, настоящие каэсиды не только собирают книги, но и способствуют книгораспространению (особенно в таком городе как Страсбург).
Время было выбрано не случайно, с расчетом на португальские события 1755 года, когда птенчик покинет сирово «гнездо».
________________________________________________________________________________________________________________________
Каэсид стоял во дворе своего дома, перед раскидистым кустом сирени. Ветки с одной стороны куста, примерно на уровне плеча каэсида, были безжалостно изгрызены.
— Ваш потомок сгрыз мне всю сирень!..— в праведном негодовании пробормотал он.— О нет, Каин, это же мой потомок…
Мысли его были совсем немножечко затуманены Бедламом.
________________________________________________________________________________________________________________________
читать дальше
Семья дала Арману имя, честь относиться ко второму сословию, и возможность посещать Наваррский колледж… Правда, пробыл там недолго, покинув заведение после розыгрыша интенданта, отца Бонифация (нарядившись призраками, веселые школяры перепугали интенданта и обнесли кладовую, похитив вино и окорока). Возвращаться в родной дом он не спешил, а поехал в Страсбург, беседовать по салонам о науках и всяческом оккультизме.
Возможно, интерес юного студиозуса к магии начался с трактатов Джона Ди, а, может, с изысканий Джованни Пико делла Мирандола, ведь сказал он: "Никакая иная наука так не удостоверяет нас в божественности Христа как магия и каббала". Так Арман сам не заметил, как стал завсегдатаем маленького общества Ириса и Чертополоха, выбранное ими название на языке символов говорило о стремлении проникать в суть вещей.
Денежки, выданные на обучение, неотвратимо подходили к концу, когда Арман прознал, что один страсбургский издатель, герр Мартино, собрался печатать труд Иоганна Вейера «О страхе смерти». Про Вейера говорили, что он не только выступал против охоты на ведьм, но за свою жизнь успел пересчитать всех демонов. Искать встречи с типографом и отправился наш Арман.
Встретиться с ним было трудно, если посетитель желал справиться нет ли у мастера нужной ему книги или же предложить свою рукопись, он должен был оставить записочку приказчику... собственно, большинство так и делали.
— Только герр этот затворник,— авторитетно заявил мальчишка, отловленный Арманом на той же улочке, где и располагался дом типографа.— Нифого не пуфкают. А его Анке, ну, служанка, ключница, значит, с базара всегда берет рыбу и кислое молоко, и ни с кем не говорит. Мамка сказала — дурная. А на то Рождество он леденец мне купил!
Арман мог достаться и тремере. Дом и клан всегда следил за подобными кружками любителей редкостей, отбирая перспективных «кирпичиков» для своей Пирамиды. «Если вы приедете в Обернэ»,— намекали Арману,— «в вашем распоряжении окажется моя коллекция… Весьма обширная». Расторопный Сородич упоминал и о «De praestigiis daemonum» Вейера, трактате "Об оккультной философии" Агриппы, учителя Вейера; списках с Гоетии и другие редкие издания, переписанные вручную, либо вышедших в количестве считанной дюжины экземпляров из знаменитых печатен Кракова. Святая Инквизиция хоть и притупила зубы, но все еще больно кусалась.
А разные тайные штуки Арман любил. Читал запрещенные книжки (какие удавалось найти), в спиритических сеансах участвовал, призывами духов баловался: тех, что в Гоетии значились как учителя премудростей, и то больше с пьяных глаз.
"Эй ты, в круге! Философию сдашь за нас, понял?"— говорили интеллигентному Халаку с именем Мурмур, попавшему в Соломонову книжку как пятьдесят четвёртый дух, великий герцог и граф, чья служба состоит в том, чтобы в совершенстве обучать философии, да заставлять души умерших являться перед заклинателем, и, если тот прикажет, отвечать на вопросы.
Халаку облезал от злости и пестовал душевную травму.
________________________________________________________________________________________________________________________
Когда Арману все-таки удалось встретиться с неуловимым книжником, юноша был сама вежливость, но просился в ученики. Дав Арману ознакомиться с искомой книгой, каэсид (питавший слабость к Волшебному народу и отвращение ко всему, что связано со Страной-за-Саваном) озвучил гостю три условия-испытания: хранить молчание обо всем, что увидел здесь; сделать что-то хорошее для мира вокруг (испытание ответственностью); обязаться свершить какой угодно добрый поступок.
И, назначив срок в десять дней, он выставил юношу.
За эти дни Арман: нагадал по кофейные гуще перемены в жизни, спас лошадь от живодерни, а на второе испытание не придумал ничего лучше, чем выжрать корзину зеленых яблок, а огрызки закопать недалеко от дома книжника, предварительно вызнав у соседей в какую сторону уважаемый герр чаще всего гуляет. Спустя пол века вдоль канала действительно высилась яблоневая роща.
Каэсид остался доволен. Армана отмыли, побрили, сняли крест, вывели Мистерией всех вошек и блошиков (Так Арман открыл для себя заманчивые перспективы собственной практики. «Озолотюсь!» — мечтал юноша.— «Жди меня, прыгучее черное «золото»!») и повели Становляться (обездвижив Доминейтом, с удовольствием сливали кровь в кувшины с далеко идущими планами – на мармелад)
________________________________________________________________________________________________________________________
«Чего-то кушать хочется»,— пришел следующим вечером к Сиру чайльд (а чего стесняться-то).
И давай наворачивать предложенный мармелад. «Вкусно-вкусно!»— говорило его чавканье.
«Как тебе, вкусно?»— когда неонат доедал последний кусочек.
«Да…»
«Твоя. Весьма недурственно… Ну, что такое? У тебя же был такой прекрасный аппетит…»
(Эта злая шутка вышла каиниту, проклятому Правилом трех, изрядно боком. Сделанное добро возвращалось к нему троекратно, а зло – тем более. И небрежно попранная человечность с годами вернулась утратой его собственной человечности, грузом Банальности и смертью фейской сущности; все как у так дорогих его сердцу фей).
________________________________________________________________________________________________________________________
Химеру-ментора юного каинита звали Амели Ан-Дё-Труа; жил-был неблагой слуаг, он взял трех котят, утопленных, и сшил снятые со зверят шкурки в пушистого «паука» с шестью стекляшками глаз, тремя хвостами и многими лапками. Когда Сир неоната был совсем юным птенцом, он отбил игрушку у этого отвратительного Буки, и, в благодарность, Амели Раз-Два-Три стала его проводником в мире фей.
Она придерживалась неблагого Наследия (Искуситель) и щеголяла манией величия в легкой форме. Так Амели время от времени она требовала, чтоб с ней играли: в прятки там или в загадки, а иногда и в больную. А также требовала, чтоб Арман чесал брюшко, укрывал и говорил комплименты.
Приходилось играть и укрывать!
________________________________________________________________________________________________________________________
Первая охота, травмирующее вчерашнего человека сравнение людей с немытыми овощами («Вот тебе тряпочка, чтоб протирать ею немытые шеи, а вот чашечка. Иди кормись!»). Первое знакомство с Эхом: знающий имя да обретет власть или как человеку легко и без проволочек заставить неоната колоть дрова, да так, чтоб «на три дня хватило».
________________________________________________________________________________________________________________________
Больше всего Арман страдал от каллиграфии. Но упражняться в ней приходилось чаще всего.
________________________________________________________________________________________________________________________
Сир годами бултыхался в Бедламе, то пропадая, то немножко выныривая. Поглядев в зеркало, всю следующую ночь он начинал вести себя странно: слышал голоса и разговаривал с предметами обстановки, хотя подлинными химерами они не являлись; или внезапно считал, что все вокруг присыпано мукой, тогда почтенный каэсид поднимал с постели гуленьку и изводил несчастную бесконечными придирками: «Но тут же грязно!.. Вот, гляди, у меня вся ладонь белая».
Но потом
________________________________________________________________________________________________________________________
Сирова гуленька на пятидесятилетие неоната наготовила «приданного»: 8 рубах, 2 панталон, 5 жакетов и 2 камзола, дюжина чулок и стопочка платков...
Пока Арман рассыпался в комплиментах искусному шитью гулихи-Кинейна, Амели успела подлезть под разложенную одежду и смять ее в кубло.
— Амели! — вздохнул Арман, распутывал кубло и взял паучиху на руки.
А игрушка казалась довольной – ведь она снова заставила всех скакать вокруг себя и брать на ручки.
«Все»,— махала чуть позже лапками Амели,— «ты теперь взрослый, завтра покинешь этот дом. Тебе больше не нужен ментор».
Но обещала вернуться к его потомкам.
________________________________________________________________________________________________________________________
А каиниты (Сир и чайльд) отправились в дом Маркония, по старой традиции представиться прародителю и сообщить в какой город отбудет юный каэсид.
Для учета.
________________________________________________________________________________________________________________________
На пороге дома их встретил сын Маркония, и завязалась учтивая беседа, о погоде, о бумаге, о переплетных материалах, и о новинках, отпечатанных в типографии Мартино…
Арман быстро заскучал и обратился к Зрению фей. А каиниты трындят и трындят, с головой уйдя в тонкости книготорговли.
Тут он заметил, как что-то маленькое мелькнуло за углом большого камина с узорной решеткой.
А старшие упыри тем временем:
— Бубубубубу-бубу.
— Бубу? Бубубу...
— Бу.
— Бубубу...
Подошедший поближе Арман разглядел в пыли за камином притаившуюся химерку. Замеченная, она сразу же представилась Йинокрамом и выглядела как крохотный человечек, точно слепленный из сажи, с черным "плащом" на плечах и с "короной"… ах да, как раз в тот самый момент, когда Арман увидел химерку, «короны» на ее голове и не было. (Как-то раз, когда лорд Марконий сидел в своем любимом кресле и предавался сладкой дреме после удачной охоты, он неловко шевельнул рукой и колечко (подарок его Сира с каких-то там времен) слетело с пальца, закатилось в дальний угол к грязи и паутине. Там колечко полежало-полежало, отрастило лапки и убегло, щеголяя надменностью, неслыханной для такого комочка грязи. Когда проспавшийся каэсид обнаружил пропажу, то перевернул вверх дном комнату, но колечка так и не нашел, и вынужден был заказать у ювелира точную копию).
________________________________________________________________________________________________________________________
«Что у вас тут такое, длинненькое»,— заинтересовался Йинокрам. Он смотрел на фазанье перо, украшавшее берет каэсида.
Так Арман обменял свое прекрасное перышко на комочек паутинки («Эта ловчая сеть удержит даже дракона, ибо свита она из гордыни нобиля и нет ничего прочней», — важно заявил Йинокрам).
Затем химерка озвучивает квест: вернуть его корону. Сам он не может это сделать: «…ведь ее поместили в место, столь омерзительное для меня, что мне пришлось отступить».
—Хм... А что же это за место? — заинтересовался Арман.
— Омерзительнейшее! Белое!
— Кошмар какой, — искренне сказал Арман, развеселившись.
И отправился вслед за Йинокрамом, за камин, в норку не больше мышиного лаза (и волшебным образом уменьшившись при этом), оказавшись в химерическом зазеркальи дома Старейшины, где заправлял всем комочек сажи Йинокрам.
Но, если в «жилище» Йинокрама было благоустроенно и чисто, то Армана подвели к прогрызенной кем-то дыре в стене. И чистенький, одетый в самое лучшее (самому Марконию представляться!), неонат полез в сей грязный лаз.
«Точно крысиный тоннель», — фыркал Арман мысленно. Собственная выходка приводила его в восторг.
Долго ли, коротко ли, а дополз он до первой щелочки в стене тоннеля. За ней угадывалась какая-то комната, то, что это была чья-то спальня, выдавал раскатистый храп. А над безмятежно спящим голосил призрак, оплакивая фамильное серебро и, особенно, ложечку, подаренную на крестины. Из жалоб выходило, что все ушло кабаку.
За спиной продолжили всхлипывать и бормотать про другие обиды. Маленький, но уже вполне взрослый каэсид гуськом затопал дальше.
________________________________________________________________________________________________________________________
Лаз закончился аккуратно прогрызенной норкой, спрятанной от чужих взглядов за разбросанными игрушками. Выползавший из норки Арман и правда чувствовал себя крысенком, но, чем дальше он отходил от норки, тем более четким все становилось вокруг, более... маленьким.
Арман стремительно рос.
Судя по всему, эта комната служила детской. В кроватке спал ребенок, а рядом — нянька. Белел у стены кукольный домик. Это был самый аккуратненький, самый беленький и красивенький домик, какой только мог представить Арман. Куклы сидели в нем, лежали и имитировали беседу.
И испуганно пискнули, заметив склонившуюся над ними длинноносую тень.
— Караул! Караул!
— Вы вор?
— А, может, он музыкант?
— Как только попал? Дева Мария, это так необычно!— защебетали дамы.
— Уважаемые, я ищу одну вещицу черного цвета. Вы мне не поможете?— как настоящий злодей из сказки Арман навис над кукольным домиком у детской кроватки.
Дамы гордо отказались, за что были наказаны. Каэсид примерился и вероломно схватил одну самую наглую куколку!
Подняв вой, игрушки попадали в обморок:
— Мамочки, спасите от гоблина!— провизжала одна
— ААААААА!— согласилась другая
— О, ужасающий гоблин!— пискнула одна куколка с первого этажа.— Мы знаем только один черный кругляш, его принесли мохнатики!
В сундучке из полированных тонких вишневых досочек, обитом изнутри какой-то тканькой, оказались засушенные белые цветочки, приятно, медово пахнущие, какая-то проволочка — серебряная? — и довольно массивное колечко, скорее перстень, и правда черненький.
Прихватив находку, неонат поспешил к норке, боясь, как бы не проснулись смертные.
________________________________________________________________________________________________________________________
Арман вываливается из норы замызганным, но не побежденным, попачканным, зато с тяжеленьким обручем на сгибе локтя.
Получив в награду свиток, он поспешил к выходу из «зазеркалья», но старшие сородичи уже обнаружили пропажу, а на шум из глубины дома вышел даже Марконий.
«А я в Сардинию поеду»,— заявил прародителю грязнущий, в трухе и слизи, неонат и был отправлен мыться.
________________________________________________________________________________________________________________________
Завернувшись в простыню, Арман прошелся по купальне, подражая манерам прародителя линии крови. А как хотелось неонату вскинуть верхнюю лапку, отставить нижнюю, и задвинуть александрийским стихом!
Точно так сделал бы, но боялся, что кто-то услышит.
________________________________________________________________________________________________________________________
Когда служанка вернулась, неся сменную одежду, свалилась новость: соседи горят.
По двору бегали людики. За их хаотичными метаниями с порога дома наблюдал другой каэсид – уже Грандсир неоната.
— Ты можешь потерять своего Сира даже больше, чем представляешь,— не совсем понятно выразился старший каэсид, проклятый, как некогда Кассандра, забвением к своим словам.— В нас сильна кровь фей, но порой и они умирают.
________________________________________________________________________________________________________________________
Все в эту ночь дарили неонату подарочки: другой чайльд Маркония подарил Арману янтарь, оберег от кораблекрушений, и предостерег от дерзости Сиру.
А Сир предложил потомку на время принять управление второй его типографией, что этой осенью должна откроться в Дижоне. Неонат и согласился, не будь дураком.
Мечты о собственной практике вот-вот должны были сбыться: мутить собственный бизнес, бить со сторожей блох, отмывать патлы их черные в вареве на гоблинской шутке! И альби лечить от их тяжким трудом заработанных альбигойских болезней.
________________________________________________________________________________________________________________________
А, когда Сородичи уже расходились по гостевым покоям, но задержались в коридоре, заспорив, на их счастье или к несчастью, Марконий не вышел на шум в ночном колпаке и сверкая пятками. Впрочем, неонат все равно бы не разглядел в темноте пляшущих вокруг прародителя теневых бабочек…
________________________________________________________________________________________________________________________
Подводя итоги, приведем здесь рецепты того, как легко и просто юному сородичу стать отщепенцем в собственном клане:
Способ №1: Исполнить заветную мечту неонатства: бизнес на вошиках
(И тут приехал добрый доктор айболит-каэсид из сумрачной Европы, и сказал: "Всеееех вылечу, гоните ваше золото!")
Безбедное существование, мечта смертной жизни и посмертного бытия, вот оно!
В любящих лапках толстеньких блох
Ласик лежал; было ясно – он плох.
Ласик лежал; было ясно – он плох.
Антисанитария, любовь клана Ласомбра к темным уголкам, и «еда», которую вечно ели, ведь кровати в ту эпоху делались с расчетом на поколения, и клопов в них было немеряно.
Надменные Сторожа садились «на вошь» регулярно, стоило лишь зазеваться и согреть кровью тело. Малоприятная участь не миновала даже…
"Каин, никто меня не любит... Сир бросил, соклановцы — надменные козлы — бросили, как только госпожа Фортуна переменила лик. Блошечки мои, только вы у меня остались. Вы же меня любите, да?.."
И они хором: "Даааа, клёвый Марконий!"
"Марконий бог!"— ом-ном-ном.
Только на одну ночь, предложение ограничено! Сумрачный немецкий гений из далекого Страсбурга выведет всех ваших блошек и вошиков. Видимый результат уже после первого сеанса, вы забудете вечный зуд и муки голода, больше никаких шустрых бестий, крадущих вашу кровь!— из безымянного ярмарочного листка 18 века.
Способ №2: Если слишком увлечься Мистерией…
— Ты где был?!
— Кукол тискал, Сир...
<Извращенец!>— думают все
Способ №3: Если увлечься комфортом…
Уж больно запала неонату в душу мраморная купальня старого римлянина!
Так Арманов список жизненно нужных в убежище вещей рос: комфорт, роскошь,
Альби с ванной или ванна с альби...
«Сир, я в Марселе! Застрял тут на полдороги у альбигойцев! Прасти Сир, но тут таак весело! Вы нееееее представляете!»