(Гай Хейли) Данте

Чудесная повесть. Наконец и руки до нее дошли.


Данте (который астартес):
— Я боролся со всеми врагами, с которыми сталкивалось человечество, от орков до бессмысленных жерновов бюрократии.
— Вы победили их всех, милорд, Вы величайший герой Империума!


Сангвиний глядел на Ангрона и так боялся закончить, как его свирепый брат!

Упыри, блин
Вываливающиеся из саркофагов, чтоб шипеть и кусаться
***
И вот новорожденных ангелочков ведут обедать:
Кровные рабы поставили перед ними чаши. Парни осторожно сняли крышки и с подозрением понюхали.
— Вот имя Терры, что это? — спросил Дюваль.
Некоторые тоже нахмурились, но остальные смотрели на поставленную перед ними бурду с радостью. Чаши наполняла густая кровь с сырым мясом. Данте потрогал его пальцем.
— Кровавая баланда, — ответил Араезон. — Ваши тела все еще меняются. Эта пища содержит необходимые питательные вещества, а также некоторые препараты, которые помогают дарам вашего Императора завершить процесс созревания.
— Чье это мясо? — спросил Ристан.
Араезон проигнорировал вопрос.
— Кого вырвало этим утром?
Больные неофиты вскинули руки. Это было смешно. Несмотря на тела полубогов, они сохранили манеры мальчиков.
— Увидимся после того, как съедите. Я проверю вас всех сегодня позже. Не беспокойтесь. Это из-за химического дисбаланса, и проблема легко устраняется. Теперь ешьте! — приказал Араезон.
Данте склонился над баландой и глубоко вдохнул. Как вспышка озарения, возник мысленный образ. То, что росло и жаждало земли, — животные, взятые из стада. Экстаз на лице истекающего кровью человека. Данте покачал головой. Некоторые мальчики оттолкнули еду. Он поступил бы точно так же, но запах крови вызывал аппетит, это помогло пересилить отвращение. Еще не осознав всего, он сунул в рот кусок мяса. Жажда вспыхнула, но затем, едва первая кровь и мясо попали в желудок, быстро утихла. Данте повернулся к Лоренцу, чей рот был полон, а лицо измазано кровью.
— Моя жажда ушла, — прошептал он.
Другие неофиты отмечали то же самое, еда казалась им вкусной, и казарма наполнилась болтовней.

***
И на первые уроки!
— Как думаешь, какой окажется наша первая тренировка? Мечи? Оружие? Может, нас научат летать!
Данте покачал головой:
— Совсем не так заманчиво. На эти дела уйдут годы.
— Хоть сам знаешь, что ты пессимист? — проворчал Лоренц.
Данте оказался прав. Они вошли в большой зал. Сервитор внезапно остановился, неофиты уткнулись в его спину. Зажглись огни и осветили еще одно просторное помещение, заполненное рядами верстаков, инструментами и покрытыми пылью предметами.
Колонна распалась, и молодые космодесантники в замешательстве разбрелись.
— Что это? — спросил Ристан, взяв со скамейки горшок. — Где оружие? Это же кисти!
— Разве это арсенал? — удивился другой. — Ты неисправен, что ли? — громко и медленно произнес он, обращаясь к сервитору.
Сервитор развернулся к юношам.
— Это ваше место назначения, — ответил он мертвым голосом. — Это не арсенал.
Он развернулся и выкатился из комнаты все в том же прежнем темпе, растолкав неофитов.
В дальнем конце комнаты внезапно ожила фигура. Она шевельнулась, и это мгновенно привлекло внимание юных космодесантников, словно те были стаей хищников, выслеживающих добычу. К ним шел, прихрамывая, старый сервитор.
— Я брат Кафаил, магистр искусств.
— Искусство? Мы должны были стать воинами! — воскликнул Лазиил, держа в руках кисть. — Как я должен защищать Империум этим?
Нервный смех пробежал по рядам неофитов.
Кафаил развернулся лицом к центру зала.
— Есть многие битвы, в которых должно сражаться Кровавым Ангелам, но ни одна из них не трудна так, как битва с самим собой. Вы поняли, что испытываете великую жажду.
Рассеянные неофиты кивнули.
— В круг! Будьте подобны воинам, а не толпе! — закричал Кафаил.
Неофиты быстро перестроились.
— Жажда утихнет, когда вы приспособитесь к изменениям, но она всю жизнь будет вас мучить. Когда такое происходит, ваше здравомыслие может отказать. Здесь я научу вас пяти Ангельским Милостям, которые позволят контролировать то, что мы называем Красной Жаждой. Также вы научитесь избегать ее худшего двойника — Черной Ярости.
Кафаил осмотрел присутствующих свирепым взглядом.
— Эти побуждения проистекают из страстей Сангвиния. Нам выпало счастье испытать эмоции, которые помогают нам в нашем искусстве и на войне. Но в этом и заключается опасность. Сангвиний был сотворен совершенным. Мы созданы по его образу, но, увы, не совершенны, и такие великие страсти переполняют человеческую душу, затмевая рассудок. Гнев бога нелегок для человека. Ибо, хотя дары, данные вам, многочисленны и чудесны, великая сила порождает зло во многих формах. Когда вы научитесь контролировать свои дары, то возьмете верх над страстями, Красной и Черной, будете повелевать ими, и они не одолеют вас.
Это откровение ошеломило неофитов и заставило умолкнуть.
— Со временем вы узнаете больше о Красной Жажде и Черной Ярости, как они влияют на вас и откуда берутся, — хриплым голосом продолжал Кафаил. — А пока знайте, что они существуют и вы должны противостоять им посредством Пяти Милостей нашего ордена. Ваш первый урок — названия Милостей. Они таковы: Сосредоточенность, Смирение, Милосердие, Сдержанность и последнее и величайшее из всех — Прощение.
Кафаил возвысил голос и вскинул руку, указывая на резной потолок и фрески на стенах.
— Все это сделано не нашими рабами, а братьями. Практикуясь в искусстве, вы должны укрощать свои страсти и стремиться творить добро. Только так вы сможете овладеть Галактикой. Не заблуждайтесь. Полученное вами образование расширит ваш кругозор во всех отношениях. Вы постигнете историю, математику и иные науки. Другие инструкторы научат вас искусству войны, как спасать ваши собственные жизни и жизни тысяч других, однако преподанные мной уроки спасут ваши души. Точность техники, нанесение краски, удар молотом скульптора, знание каллиграфии — все это вызов чудовищам внутри вас. Вы похожи на Кровавых Ангелов, но пока остаетесь мальчиками, которым дарована сила богов. Без Пяти Ангельских Милостей дары Императора окажутся бесполезны. Вы не научитесь использовать их, и сила гнева нашего лорда сокрушит вас. Эти уроки важны, как и искусство боя, которое вам предложат освоить, а может, и более важны. Это понятно?
Неофиты кивнули и сказали: «Да».
— Хорошо. Во-первых, вы должны научиться жить в великолепии, как завещал Сангвиний, для которого красота превыше всего. Под моим присмотром вы обустроите свои казармы и сделаете их местом, пригодным для жизни ангелов. Теперь выбирайте себе скамьи — они станут вашими на ближайшие пять лет. Первые уроки всегда самые трудные. Если провалитесь, подведете всех.
***
И описание маленьких ангелочков, вчерашних скаутов, после первого боя счастливо жрущих кровь с ксеносов, с земли, облизывающих всем отделением пол...
***
— Мне нужно отвлечься. А что бодрит тебя, адепт звезд? — Лицо эльдара просветлело. — Пить кровь, а потом жалеть себя?

***
— Я долго служил вам. Вы не вкушали живой крови за все время нашего знакомства.
— Дольше, — ответил Данте. Кровь Арафео заливала его руки. Больше всего на свете хотелось ее слизнуть. — Я дал себе клятву больше не пить живую кровь.
— Тогда вы обязаны нарушить ее, господин. Забирать жизнь — проклятие Ангелов, но вам это необходимо. Без крови вы слабы, так стары, а я все равно умираю. Возьмите мою. Станьте сильны.

@темы: warhammer

---

Коракс и эти

Моего примарха нашли во дворце, а ваш вырос за решеткой на каторге —
Вот явно это и подобное было неиссякаемым поводом для сомнительных шуток и хохм

(Гэв Торп. Лорд воронов):
— Там, где есть притеснения, всегда будет непокорство, неважно, как сильно угнетено население, — произнес Коракс. — Легионес Астартес никогда не славились милосердием, особенно к тем, кому они несли согласие на острие меча. Но мы никогда не были тиранами, даже худшие из нас, до того времени, пока Гор не отвернулся от всех своих клятв. Я привел вас на Скарато не из прихоти. Здесь можно постигнуть урок не только в партизанской борьбе, но и в том, как одержать победу над превосходящим врагом, используя в качестве оружия сердца и разумы. Всякий мир, в котором предатели удерживают власть под угрозой меча и пистолета — наша цель. Пару воинов, даже единственный легионер, могут воспламенить восстание, которое способно задержать или втянуть в себя сотни предателей.
— Может, для Гвардии Ворона это и так, — сказал Дамастор Киил, и его искусственное легкое с шипением втянуло воздух. — Но не все из нас выросли в тюрьме, не проводили годы, сражаясь вдали от командования примархов. Вы принимаете свою культуру как данность, лорд Коракс.

Вот так, столько пафоса, черный керамит, это самое — стратегия-тактика.
А в глазах общества всё — тюремные шняги, тюремный шансон

@темы: warhammer

---

(Гай Хейли) Коракс: Повелитель теней

Этот выбор слов

Коракс кивнул и мрачно, едва заметно, улыбнулся. Улыбка выглядела болезненной ― смех Коракса всегда был искренним, но простая улыбка, казалось, давалась ему с трудом. Жиллиману подумалось, что это оттого, что брат провел детство за решеткой.

***

Жиллиман прилагал столько усилий к соблюдению правил, что Кораксу иногда становилось смешно, насколько отчаянно брат старался всем показать, что в нем начисто отсутствует тяга к показушности. Коракс подозревал, что под личиной рационализатора Жиллиман скрывал огромное эго и отвратительный характер, хотя тут уж не Кораксу было его судить ― у него самого было и то, и другое.


Взглянув в лицо Кораксу, Фенк с трудом удержался от того, чтобы не вздрогнуть. От примарха словно расходилась сокрушительная волна харизмы. Он был теневым охотником, и поговаривали, что его невозможно увидеть до того, как он нанесет удар ― и Фенк невольно задумался, как такое существо вообще может прятаться.
Кожа Коракса была белой как снег, длинные черные волосы свободно ниспадали на плечи, полностью черные глаза поблескивали, отражая окружающий свет. В этих глазах не было видно белка, а радужная оболочка, если она вообще в них была, чернотой не уступала зрачкам. Глаза смотрели прямо на Фенка, проникали в самую душу, и адмирал почувствовал, как у него внутри все сжалось.
― Приглушить свет, ― приказал он, и его голос дрогнул. Оружие его капитанов, едва заметно задрожавших, тихонько зазвенело.
Люмены поблекли, и сияние, окружающее Фенка и его командиров, потухло. Залу заполнил полумрак. Глаза Коракса были созданы самим Императором, они могли легко переносить куда более яркий свет, чем обычные человеческие, но Фенк слышал, что примарх предпочитает тени, и хотел оказать своему новому командиру все возможные почести.
«... »
― Оставьте себе меч, адмирал Фенк, и ваш пост тоже, ― сказал Коракс. ― Мы побудем здесь, пока не закончится приведение Каринэ к Согласию, и потом сразу же уйдем на новую войну. Поднимитесь все, пожалуйста. Мы с вами равны и вместе участвуем в одном и том же восхитительном приключении, объединяя человеческие миры. Ни один мужчина и ни одна женщина не должны склоняться передо мной на колени.
Фенк поднялся на ноги. За его спиной заскрипели кожаные ремни и обувь ― капитаны и шкиперы последовали примеру адмирала. Фенк посмотрел примарху в лицо и ощутил, что чувство страха исчезло. Теперь Коракс был не потрясающим, а всего лишь впечатляющим, как будто укротив собственную ауру. Теперь его лицо было лицом человека ― пусть большого, но человека, а не сверхъестественного создания. И несмотря на то, что он по–прежнему был крупным, а его глаза все еще пристально смотрели на адмирала, Фенк невольно задумался, не нафантазировал ли он сам себе этот ужас.

***
Повинуясь жесту адмирала Фенка, двери плавно открылись, пропуская гостей в обеденную залу, где круглый стол ломился под тяжестью множества блюд с самых разных планет.
― Мы приготовили для вас легкие закуски, милорд.
― Это было необязательно, ― мягко ответил Коракс. ― Наши вкусы довольно просты.
Фенк мысленно отругал себя за ошибку. Коракс вырос в тюрьме, роскошь его не интересовала, и теперь он наверняка почувствовал себя оскорбленным.
― Прошу прощения, милорд. Если вы предпочитаете…

***

― А тебе обязательно надо было об этом напоминать? ― вскинулся Агапито.
― Пока ты будешь завидовать, я буду напоминать, ― невозмутимо ответил Бранн. ― А ты все еще завидуешь.
― Да, немного завидую, ― сознался Агапито. ― Позвать кого–нибудь, чтобы помогли тебе снять доспехи?
― Я не могу оставаться надолго, братец, ― Бранн покачал головой.
― Ненадолго все равно лучше, чем вовсе никак. Хочешь выпить?
― Почему бы и нет?
<Агапито разливает содержимое небольшой алюминиевой бутылки по двум кружкам>
Бранн отхлебнул из кружки. На лице командора появилось странное выражение ― нечто среднее между восторгом и отвращением. Старые тюремные техники по перегону спиртного изменились, но старые привычки никуда не исчезали.
― Надо же, в нем ровно столько градусов, сколько нужно.
― И если выпить его достаточно, то опьянеешь. Даже теперь, ― глаза Агапито сверкнули.
Агапито залпом осушил свою кружку и выдохнул. Физиология космического десанта могла справиться с большинством токсинов, но каторжный самогон, усовершенствованный лучшими умами человечества, был достойным противником даже для нее.


***
— Почему? — спросил Тенсат. — А почему не Механикум, например? Многие считают именно ваше племя виновниками всех своих несчастий.
— Нашей целью является максимальная эффективность. Счастье не входит в перечень важных расчетных факторов, — ответил механикум, медленно вращаясь над землей.

***

Коракс устроил потрясающую демонстрацию силы, чтобы показать, что скрытность — не единственный его талант. Для Коракса выгода от Великого Крестового похода были очевидна — Владыку Воронов вырастили политические диссиденты и он был идеалистом. Он не способен был понять, почему эти люди, даже сталкиваясь с непреодолимыми трудностями, продолжают упорствовать, если им предлагают другую, явно лучшую жизнь. Для Коракса существовала только правда Императора. Фенка не оставляло ощущение, что Кораксу сложно иметь дело с врагами, которые мыслят иным образом, так как он не понимает, что истина у каждого своя. В этом и заключалась слабость примарха.

***
Среди множества чудесных способностей, которыми Император наградил Коракса, был и дар отводить глаза. Некая врожденная способность, психическая, как считал сам примарх, скрывала его присутствие от разумов людей и многих видов ксеносов. Стоило ему сконцентрироваться, и он исчезал с чужих глаз, пока не становился полностью невидимым. Он обнаружил в себе эту силу еще в ранней юности, в лабиринтах тюрем Ликея. Поначалу ему было сложно удерживать концентрацию, но со временем получалось все лучше и лучше. А теперь он мог пользоваться своим даром, чтобы убивать ничего не подозревающих врагов. Они не видели его даже тогда, когда он оказывался у них прямо перед глазами и разрывал их на части.
Будучи по натуре своей независимым мыслителем, Коракс предпочитал заниматься своим делом — не как полевой командир, а как главнокомандующий. Он поощрял независимое мышление и в своих бойцах, и тем самым освобождал себя от необходимости вести их. Очень часто он действовал в одиночку. Его легиону в большинстве случаев необходимо было лишь отвлекать на себя противника, пока примарх наносил решающий удар.

***
Имея возможность свободно передвигаться по вражеской территории, Коракс получал таким образом огромное преимущество. Он мог стоять в командных центрах и слушать, как вражеские генералы ожесточенно спорят о том, каким способом его лучше убить. Он мог пройти вдоль траншей, где солдаты тряслись от одной мысли о встрече с его сыновьями. Люди вели себя совсем по–другому, когда думали, что их никто не видит, и он владел способностью наблюдать за ними в такие минуты. И будь его сердце более жестоким, кто знает, сколько страшных вещей он мог бы сотворить.
И все же этот дар вызывал в душе Коракса смутное беспокойство, но примарх подавлял его. Дар приносил пользу, его предназначение было очевидно, и ни к чему было задаваться вопросом о его происхождении.

Несмотря на то, что отряд был невидим для человеческих глаз, Коракс видел, как двенадцать его воинов бегут высоко вверху, сквозь систему переработки растений. Гвардейцы Ворона были такими же одиночками, как их генетический отец. Те, кто обладал таким же даром, содержались отдельно от остального легиона. Их старались как можно быстрее отделить от остального легиона и сделать Владыками Теней.

***

Кораксу нужно было пройти мимо, но он не смог. Примитивное существо с плетью оскорбляло его.
Он взмыл вверх.
Мостик содрогнулся от его приземления, и надзиратель испуганно обернулся, но ничего не увидел. Он ощущал, что рядом с ним есть что–то большое, но его глаза видели только пустоту, хотя под ногами невидимого хищника скрипел металл, а воздух шел рябью.
Лицо мужчины приобрело характерное выражение — животные инстинкты говорили ему, что за его спиной прячется что–то огромное и опасное. Ноздри Коракса щекотал запах адреналина.
— Кто здесь?! — крикнул надзиратель. Его голос дрожал от страха.
Ответом ему стала смерть. Коракс схватил его за голову и рывком оторвал от земли. Механические пальцы перчатки обхватили череп смертного целиком. Примарх сжимал его так сильно, что надзиратель не мог ни вдохнуть, ни закричать. Он ухватился было рукой за перчатку Коракса, и беззвучно всхлипнул, когда его дрожащие пальцы напоролись на острое лезвие, и, отрезанные, попадали за землю. С обрубков заструилась кровь.
Надзиратель, болтавшийся в руке Коракса над отстойником, был слишком испуган, чтобы почувствовать боль.
Коракс позволил ему увидеть себя, и в тот миг, когда его скрытое шлемом лицо возникло перед надзирателем, его захлестнуло волной чужого ужаса.
— Ни один человек не имеет права отбирать свободу у другого, — проговорил Коракс на каринейском арго.
Силовые когти примарха рассекли мужчине живот, внутренности вывалились в отстойник и окрасили его содержимое в красный. Коракс разжал пальцы, и надзиратель, еще живой, захлебывающийся кашлем, рухнул в резервуар. Раскаленная вонючая жидкость заполнила выпотрошенное брюхо, и надзиратель бесследно сгинул.
— Расплата, — выплюнул Коракс.

***

— А что насчет него? — спросил Кай и указал на марсианского жреца. Жрец ездил на скрипящих гусеницах, заменявших ему ноги, и окуривал консоли чадом горящего масла. — Терра всемилостивая, что этот магос делает?
— Проводит ритуал очищения. Он абсолютно уверен, что консоли не работают не столько из–за повреждений, причиненных легионом, сколько из–за неуважения каринейцев к технике.
— И зачем это?
— Затем, что он, похоже, тоже не знает, как заставить эти штуки работать…

***

— Не смей так со мной разговаривать, Бранн, - ответил Коракс, вкладывая в каждое слово частичку внутренней силы. Дитя теней, Коракс редко позволял врожденному величию засиять сквозь подчеркнуто человеческий облик. Внешне он не изменился, но от него повеяло мощью. Бранн вздрогнул, когда великолепие его владыки волной разошлось в стороны, но не отступил.

***
МОРИТАТ
Феданна Пеккса одолевали темные видения — стаи черных птиц кружили над полями сражений, где застыло все, кроме пирующих падальщиков. Тела лежали друг поверх друга, пронзенные собственным оружием. По пропитанным кровью пустошам, оглаживая лица мертвецов, расползался дым пожаров, подгоняемый сильным ветром.
А затем броня и оружие сражающихся резко преобразились. Мгновение назад их потрепанные металлические доспехи были вычурными и архаичными, плащи, одинаково покрасневшие от крови, покрывала яркая геральдическая вышивка. Окоченевшие пальцы сжимали рукояти клинков, а поверх убитых лежали их мертвые кони. А затем картина изменилась, и воины превратились в легионеров Гвардии Ворона, лежащих под ясным солнцем чужого мира, и их броня была изуродована болтерным огнем, а пальцы каждого из воинов сомкнулись на глотке товарища — древняя битва сменилась братоубийством.
Порой Пеккс смотрел на них сверху, иногда — бродил собственными ногами по землям своих кошмаров, закутанный в пепельно–серые одежды, проваливаясь в кровавую грязь. Он в отчаянии заламывал руки, не имея возможности сделать для убитых хоть что–нибудь, мучимый уверенностью, что мог бы предотвратить эту резню, если бы вмешался раньше. Вина терзала его душу грязными когтями.
К ней примешивалась бессильная злость. Пеккса злило, что он пропустил этот бой. Как и павшие воины, он жаждал крови, жаждал сжечь свою беспомощность и грядущую судьбу на костре боевой ярости.
Эти чувства захлестывали его волной, поднимали из пучины отчаяния, а затем снова бросали вниз, на самое дно.
В те минуты, когда он не скитался по полям сражений, он бродил сквозь серый туман по мрачным лесам, где на голых ветках не было ни одного листка, по костяным пустыням, по городу, где болезненно бледные лица осуждающе смотрели на него из окон, лишенных стекла.

***
— Мы собираемся отправить за ним Моритат.
― И вы пришли, чтобы предложить мне присоединиться к ним. Они — убийцы. Психопаты. Отбросы легиона.
― Верно. Многие из них — рецидивисты, но, тем не менее, есть и такие, кто носит черную метку, как и ты. И некоторые из них смогли оправиться от нее на службе в этом темном братстве.
― Значит, вы приказываете мне присоединиться к ним, капитан?
― Не приказываю, предлагаю. Если хочешь знать мое мнение, то тебе стоит это сделать. Куда больше легионеров избавились от черной метки, сражаясь, а не сидя в камере, глядя в лицо темноте.
― Красивый эвфемизм для фразы «чокнуться и разорвать самого себя на части».
― Не без этого, ― ответил Агапито.
― Конечно же, я соглашусь.
― Я так и думал, ― откликнулся Агапито.

***

Агарт на этой станции наверняка чувствовал себя в безопасности. Но еще никому не удавалось уйти от Гвардии Ворона.
Выпущенные из стартовых катапульт «Тенеброса», абордажные торпеды Моритат устремились к солнцу.
Так близко к звезде мог подлететь только безумец. Впрочем, Моритат были достаточно безумны для этого.
Моритат, сидящий напротив Пеккса, методично бился головой, словно пытаясь вырваться из магнитных креплений. Стук керамита о пласталь становился все быстрее, затем замедлялся, а затем ускорялся снова.
Воин, сидящий позади Пеккса, мрачно усмехнулся.
― Андоро опять разбушевался. Опять. Разбушевался! — прорычал он. В его голосе сквозь смех отчетливо слышалось отчаяние. — Опять головой бьется…
К счастью, остальные двое воинов молчали.
Моритат становились худшие из худших — преступники, каким–то образом угодившие в число рекрутов, убийцы, некогда оказавшиеся на Ликее и снова взявшиеся за старое, те, чьи причуды характера обострились из–за сбоя имплантов, в том числе и такие, кто пал жертвой черной метки. Генетического проклятия Коракса. Некоторые космические десантники комфортнее себя чувствовали в одиночестве, когда остальные братья не мешали им охотиться во тьме и оставаться незамеченными. Они сами просились в Моритат. С этими Пекксу меньше всего хотелось встречаться — он представлял, как они окружают его, дожидаясь, когда он оступится, чтобы можно было разделаться с ним, не дожидаясь официальных приказов.
Воображение рисовало ему черных каркающих птиц, безжалостный водоворот отчаяния захлестывал его, отравляя душу. Умом он все понимал и абстрагировался от этого — ему было мерзко видеть, как сильно черная метка влияет на его состояние, ― но несмотря на все попытки отвлечься, чернота продолжала опутывать его мысли. Он ощущал себя жалким куском бесполезной породы, а свои страдания — золотоносными жилами, которые судьба пытается добыть, разбивая киркой его разум.
Он помнил, какой грустной его жизнь была раньше. Когда он был ребенком, в тюрьмах Ликея было достаточно поводов для отчаяния, но то, что он переживал сейчас, ни шло ни в какое сравнение, и никакой силы воли не хватало, чтобы преодолеть это.

Интерфейс систем доспехов был для Пеккса в новинку — боевое снаряжение Моритат отличалось от обычного. Системы наведения в доспехах Моритат оказались сложнее — они тоже подключились автоматически, не дожидаясь его команды, и дисплей шлема наводнил сумбурный поток информации. Яркие иконки перед его глазами смешивались с силуэтами черных птиц, порожденных его воображением. Ни птицы, ни системы доспеха не давали ему сосредоточиться.
Моритат были самоубийцами — в их ряды попадали те, кто не достоин был служить в легионе, и те, кто должен был искупить свои проступки. Никто не ждал, что они выживут. Усиленные авточувства позволяли Пекксу следить за ситуацией со всех ракурсов. Ему подумалось, что эта и остальные системы нужны были для того, чтобы его мозг постоянно был чем–то занят, не отвлекаясь на видения — стоило ему полностью отдаться сражению, как он с ужасом обнаруживал, что его внутренние кошмары переплетаются с внешним миром. Из динамика вокса раздавались фантомные крики, которые он сперва принимал за настоящие, а однажды, когда он убил офицера защитников Агарта, из груди у того вместо фонтана крови с карканьем вырвалась стая черных птиц.

@темы: warhammer

---

Burning piano

Это так восхитительно по-подменышески — сыграть прекрасную мелодию на разрушающемся инструменте, обязательно ставшему бы прахом к концу композиции.

@темы: для вдохновления, феечковое

---

Tzimisce 1ed.

Открыла вчера первый кланбук тзимов, а он такой трогательно незамутненный, как все кланбуки первой редакции.
Фактурный и немногословный. У всех авторов как-то так выходило емко и сочно охарактеризовать всё.
И вот в ревайзд я не помню этой прекрасной детали о "Винкулуме после клановых вечеринок" (использовано французское fêtes, ах, эти понты) и что тзимы "на пальцах" с четвертой точкой изменчивости, одной в тау и продемонстрировавших "мудрость и верность секте и клану" могут зваться жупанами и тыкать "этим мелким тзимицу" как им следует себя вести.
Как бабки на завалинке.
Цензоры нации.
..."дико отвязные вечеринки", о которых бро-шабашиты предпочитали не задумываться (а носферы задумывались и блевали)
А единственный символ должности Воеводы — модная накидка не меньше чем из трех тремеров, взятых в личном бою.
...и еще одного тремера-неоната на подворотничок.

...священная ночь для клана, ночь ивана Купалы, когда кровь сотен пленников течет рекой (пафос, тонны пафоса!), а Тзимицу cavort in a thousand shapes around great bonfires.

отвязные вечеринки, о которых никто не хотел что-то знать
Порезвиться-то и попрыгать козликом в венке по высокой траве!

Charges by the Sabbat Inquisition concerning the summoning and binding of demons on this night are vehemently denied by the clan.
демоны: ничего не помним! всяких резвящихся обляпанных беспечных тзимицу
фу ты, привидется же такое!

@темы: мир тьмы, Tzimisce, Цитаты

---

Пасхалка

Перебирала сегодня полку, достала книжку, из книжки вывалился кусок блока — полетел клей
И тут раз, а корешок оказывается изнутри был проклеен другим корешком

@темы: мятная безуминка

---

Это словечко kumpania

"Kumpania": Romanes word meaning a group of Roma travelling or living together in a territory in an economic and residential association.

Мне кажется, в контексте Равнос правильнее было бы передать на русский это слово как "кумпаниа", в том числе, чтобы отделить этот термин от вполне еще где-то (может быть) ходового просторечного диалектизма "кумпания".


This glossary about the Romany Culture and Language

@темы: мир тьмы, Ravnos

---

Поехали

У меня одной есть это ощущение, что то цунами — это Патриарх Тзимицу выплеснулся?

@темы: мир тьмы

---

О мерфолках

Из книги Blood-Dimmed Tides (1999)
Древние и непостижимые, мерфолки, чье высокомерие сдерживается только их по-настоящему чуждой природой, из-за которой они не имеют никаких дел с мечтателями, для Китейнов являются чем-то вроде проблемы. Общаясь исключительно внутри своего вида, мерфолки утверждают, что они единственные наследники Туатта Де Дананн, старейших фей на земле, грезивших задолго до того, как человек ступил на землю. Когда любопытные подменыши спрашивали их как такое вообще возможно, мерфолки принимали вид обескураживающе рассеянный и двусмысленный.
Хотя их общество, запутанное и матриархальное, выстроено на тех же традициях знати и простолюдинов, к которым привыкли простые Китейны, но на этом сходства заканчиваются. Мерфолки почти никогда не берут Гламур из человеческих грез, фактически, всё их общество выстроено вокруг полного игнорирования человечества, и более всех Китейнов они приравнивают Банальность к смерти: если они теряют представления себя, то больше не могут дышать. Свой Гламур мерфолки получают от моря, совсем как Нуннехи, которые пожинают плоды от земли. Полосатики, могучие морские млекопитающие семейства китовых, приносят материал грез мерфолкам в их коралловые города, огромные биоархитектурные шедевры, на непросвещенный взгляд напоминавшие рифы.
Мерфолки почитают могущественную сущность, названную “Ватеа” — в полианизийских мифах он бог-демиург и первый человек, — и они верят, что Ватеа их легендарный создатель, ведь он даровал им Апсара, или духов-рыб, и, следовательно, он создатель всего живого. Все народы моря (мерфолки и меруча) имеют Аспара, морское животное, на которое настроен тот или иной представитель морского народа. И хотя большинство мерфолков это люди с рыбьем хвостом из легенд, встречаются и морские коньки, угри, акулы, черепахи, дельфины и даже редкие китовые мерфолки. Аспара подменыша определяет его дом и даже, в некоторой степени, его место в обществе: большинство мерфолков-акул — воины, а для дельфинов обычна стезя ученого. Неясно, влияет ли Аспара на личность молодого водяного или это наклонность конкретной нереиды привлекает ту или иную Аспару к ней в Гроте, но мерфолки не задаются этим вопросом. Будь что будет, и нет смысла спорить с волей Ватеа.

Внешность: Мерфолки прекрасны. Прекрасны не непостижимой красотой Ши — красота мерфолков, чуждая и обольстительная, пробуждает скорее вожделение, нежели благоговение. Всему виной притягательное сочетание этой двойственности в природе русалок: страстной и манящей верхней половинки, и нижней — сужающейся в знойный мускулистый хвост. Чаще всего мерфолки имеют серебристую, голубоватую или зеленоватую окраску, но те подменыши, чьи Апсара обитают в рифах, окрашены ярко и броско. Редко, но бывает так, что подменыш оказывается связан с особенно гротескной рыбой, такой как камбала или рыба-жаба, в этом случае подменыш все еще может иметь рыбий хвост или соответствующую данной рыбе окраску, но его черты в целом остаются близкими к человеческим.
Половые органы мерфолков, хотя они и не слишком отличаются от человеческих, не являются полностью наружными и не позволяют перейти к внешнему оплодотворению. А когда нереиды выходят на берег, их хвосты расщепляются на человекоподобные (вот только чешуйчатые) ноги, сохраняя и рыбью окраску. Вне облика феи мерфолки всегда будут представать высокими, гибкими, мускулистыми, и, за исключением шевелюры, полностью безволосыми. Эти адаптации являются результатом сотен лет размножения на дне океана, и человеческое тело мерфолка приспособилось быть единым с Апсарой, с которой связана та или иная нереида.

Образ жизни: Все причуды мерфолков безусловно идут от их абсолютно чуждого мышления: они одновременно игривые и смертельно серьезные, свободомыслящие, но у них для всего отыщется свой ритуал; они сдержаны и при этом развязны, как пьяные пары на выпускном. Но первым, что бросится в глаза, будет их невероятное высокомерие. Конечно, с их точки зрения, они имеют полное право на это: все-таки они правят миром.
В отличие от чопорных Ши мерфолки не считают перепихон оскорблением своего достоинства (так вот, мимолетные связи это не то, что тщательно скрывается). Секс — просто популярный способ расслабиться у подводного народа. Еще они обожают поесть, и кухня мерфолков это определенно событие, которое немногие назвали бы неприятным. Искусство тоже очень важно для них; большая часть «работы», которую они выполняют, на самом деле является созданием огромных подводных шедевров. Мерфолки наслаждаются своей беззаботной жизнью, но могут мгновенно переметнуться к серьезности, а мир, в котором они живут, достаточно Банален, чтобы не скатиться в полный Бедлам, за исключением того, что им занята большая часть остального времени.

Обличья мерфолков
• Нереиды: в этом возрасте юный мерфолк неотличим от юного меруча. Это дети с серой кожей, рыбьими глазами и перепонками между пальцами рук и ног. После Обряда Ватеа нереида с равными шансами может стать как мерфолком, так меруча, и никто не возьмется угадать кем кто вырастет. А пока нереиды еще не имеют жабр и нуждаются в молоке матери для того, чтобы выжить.
• Водяные: Большинство мерфолков относятся к этому обличью. Это наиболее деятельная, а также приятная пора их жизни. Не-мерфолки обычно бывают удивлены найдя, что эта стадия жизни подводного народа включает и Детей и Юношей, однако для выживания народа мерфолков как раз это и необходимо. Мерфолки этого обличья в любой момент времени или работают, или играют, или соревнуются и мастерят что-то. Они обожают море и наслаждаются жизнью с безудержной страстностью. Водяные мужского пола зовутся тритонами, а женского — русалками, хотя вполне используется и множество местных фольклорных названий для созданий морей.
• Наги: Они сильнейшие в их народе, а их тела обкатаны годами неумолимых течений. Лучшие годы мерфолка уже остались позади, и наг уходит на покой, оставаясь советником и учителем для остального сообщества. Большинство наг носят длинные, пенно-белые волосы, а тритоны славятся своими роскошными бородами.

Права рождения
• Аспара Ватеа — Аспара мерфолка, то есть дух-рыба, не просто задает облик подменыша, но и дает нечто большее, и мерфолк обретает некоторые способности того создания моря, с которым он связан. Поэтому подменыш, чьей Аспарой является морская черепаха, получит прочный панцирь и дополнительный кубик на поглощение урона, мерфолк-дельфин будет способен к гидролокации, а Аспара-крылатка поделится с подменышем ядовитыми шипами в пышных плавниках. Также мерфолк получает дополнительную точку в том одном Атрибуте, который наиболее соответствует данной Аспаре, даже если общее значение этого Атрибута у подменыша станет больше пяти. Например: акуле присуща Сила, а не Интеллект, а марлину — Ловкость или Внешность больше, чем Харизма. С каким именно Атрибутом связана данная Аспара решает Рассказчик.

• Жабры — способность дышать под водой мерфолку даруется Аспарой, если сама Аспара эти жабры имеет. И хотя некоторые мерфолки, в первую очередь это дом Мелюзина, не имеют жабр, они получают дыхало (как у кита) и могут закрывать свои ноздри, что позволяет им провести до шести часов под водой, прежде чем настанет время подняться на поверхность для нового вздоха.

• Океаническая красота — каждый мерфолк чарующе прекрасен. Они никогда не проваливают броска на Внешность, и каждый мерфолк получает дополнительную точку в этом Атрибуте, даже если общее значение станет выше пяти.

Слабость:
• Холод — если для Ши Банальность опустошительна, то для мерфолка она равносильна погибели. По мере того, как истаивает Гламур мерфолку становится все труднее и труднее дышать, и когда это значение достигнет нуля, мерфолк может дышать только воздухом и немедленно начинает тонуть, если находится в этот момент под водой. Даже если подменыш выживет, для него это означает обнаружить себя, обнаженным и растерянным, посреди океана, без единой живой души вокруг.

• Вне связей — мерфолки отрезали себя от человеческого сообщества. Вследствие этого некоторые Способности стали недоступны для них. Так на момент создания персонажа ваш мерфолк не может иметь точек в Знании улиц, Вождении, Огнестрельном оружии или Компьютерах, и не может потратить на это свободные очки, ну, или вы должны иметь неплохое обоснование.

Отношение мерфолков к другим Китейнам.
Рассказывает леди Релшабиния, баронесса Сиринга района Мл'уа города Кьюлзуа:

• Сухопутные Китейны — по-своему благородные, они будут определенно лучше смертных гряземесов, эти бедные, обманутые создания, не признающие своего истинного создателя. Пока они копошатся, как крысы, влача жалкое существование среди перепачканных грязью смертных, мы правим миром без их помощи. В настоящий момент мы должны прийти к ним за помощью, но это не ставит их выше нас в глазах Ватеа.

• Водные Паки — эти сухопутные носители фальшивых Аспар все время лгут и затевают розыгрыши. Было время, когда я пыталась извести этих комков глины, но прямо сейчас любая помощь... необходима.

• Селки — никто в действительности не знает, когда он на стороне селки. Хотя они делают чудесный переход к наружности Китейна и определенно являются чего-то большим, чем они, все-таки кажется, что у селки есть Аспара или что-то вроде того. Но сможет ли кто-то действительно доверять Китейну, который сбрасывает свою Аспару, как зимний наряд?

• Менехуне — эти островные Китейны не так уж и плохи, близость к морю научила их бояться и уважать море, а чего еще можно желать от гряземесов? Жалко, что их немного.

• Дети воды и Юнви амай-йин-хи — Мелюзины повторяют мне слухи о пресноводных феях, подобных нам — что у них тоже есть жабры и есть Аспары. Я не верю в это — если бы они существовали, то определенно уже были бы представлены нам.

• Другие Расточители — за редким исключением единственное, что делает сухопутных Китейнов достойными разговора, так это то, что, по крайней мере, они не эти варвары. Все Расточители порочны и безумны, в них нет ни уважения к естественному порядку, ни понимания нашего права властвовать. За немногими допустимыми исключениями, например, акулий народ кажется понимающим замысел Ватеа, кажется, что там один сплошной разгул бессмысленной возни. Единственное, что говорит в пользу этих животных — это то, что они не люди.

@темы: мир тьмы, феечковое, changeling the dreaming

---

Завязка для квеста по дарк эйдж: взял неонат скучную книжку сира, из самого пыльного дальнего сундука, он точно бы не хватился. Пустил ее на свистульки девкам, много еды приманил. Сир хватился, выгнал ночь и чтоб "без копии какого-то там Аристотеля не возвращался". Братья, а это кто?
И сеттит такой шипит:
— Сс, маленький неонат, у меня есть Аристотель! Ссс, это такой гриб... Тебе нужна книжица о небесных грибах, ссс!

неонат может быть какого угодно клана, тогда все неровно дышали на античность
(примерно в эпоху Каролингов монахи скурили и пустили на свистульки множество античных трактатов, в том числе Аристотеля)

@темы: мир тьмы, Античность, для вдохновления

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Можно поздравлять)

@музыка: Gary Wright: Dream Weaver

@темы: феечковое, мятная безуминка

---

The Last Spark

Прочла "Последнюю искру [веры]" (The Last Spark by Eddy Webb), это маленький рассказ из сборника по Темным векам в20.
Там Монкада выбирает подходящую ему цель из знатных прихожан, медленно обрабатывает, помогая достичь состояния Истинной Веры (a faith forged in the crucible of evil), и посылает в дом ласа-конкурента, дав колышек, факел и воду святую.
А все потому что тот ласомбра (он еще обожал обжираться детской кровью) petitioned the Courts of Blood to reclaim the blood of Monçada’s childe, Lucita de Aragon.
И Монкада повторяет себе, эта фраза открывает и закрывает основную спираль сюжета рассказа: "Lucita. The things I do for you. And the things I do for myself".
А в кульминации он твердил: I will outlive her. I will outlive all my enemies. И, как порядочный ласомбра, потом споткнулся на чайльде

Когда его орудие вернулось к нему уже с другими, но так и напрашивавшимися подозрениями.
Просит она, едва войдя:
— Не могли бы вы зажечь огонь. Так холодно здесь, что я вся дрожу.
— Может, мне дать тебе одеяло или что еще, чтоб укутать тебя...
— Нет. Огонь меня устроит. Не те ли дрова там уже лежат наготове? — твердо возразила она и архиепископ непроизвольно сделал шаг назад, расслышав сталь в ее ответе.
Ни огонька не горело в комнате, но жар веры смертной горячим облаком окутывал ее.
— К несчастью, дитя мое, мне не было намерений зажечь камин. Холод не заботит меня, я забыл о таких мелочах.
— Но я не забыла. Зажгите огонь. Прошу.

Монкада прикрыл свои веки и сложил ладони, точно собравшись молиться, но он собирал свою волю. Он убивал многих мужчин и женщин, убивал других Каинитов, и во многие руки отсыпал по тридцать серебряников. Господь проклял его Темного Отца, и это означало, что все дети Каина являются частью Божьего промысла. И что сам он, Монкада, благословлен напрямую, недвусмысленным доказательством существования Божия, а значит, имел орудия и средства обеспечить Его плану исполнение. Да, вера этой сметной была сильна, но его — не слабее.
Открыв глаза, он протянул руку и взял ее коробочку с трутницей. И ощутилвал то темное, скребущимся и воющим порывом, в уголке своего разума — отшагнуть, уйти, бежать! Но Монкада сомкнул пальцы на трутнице и представил себе клетку с толстыми железными прутьями, и "запихнул" инстинкт в нее.
"Я — Ласомбра, — напомнил он себе. — И я не бегу".
Он почувствовал, что жар веры стих, когда он отшагнул к камину, бережно неся эту трутницу, боясь задеть на ней серебряное распятие, а Зверь в этой воображаемой клетке грызся и выл...

— Но кто это напал на ваш дом? Высокопреподобие, как вы уцелели?!
...поведав дикую историю о вооруженном отряде, ворвавшемся на территорию церкви и успевших поджечь дом архиепископа прежде чем что-то разорвало их на части.
Монкада спокойно ответил, что эти люди были слугами сатаны и пытались убить его, потому что он узнал правду о грехах Леандро Фуэнтеса. И что только по милости Божьей он смог взять меч и прорубить себе выход из горящего дома.
Священники никогда не задавали вопроса, почему у всех нападавших были разодраны глотки или почему на трупах не было ни единой раны от лезвия. Они просто бросили по приказу архиепископа все эти тела в ямы для нищих.

"... the void left by Fuentes must be filled. After deliberation, it has been decided that you shall fill that void. May you serve the Amici Noctis until someone stronger claims your blood.”
21 век, Люсита: счастливо сопит.

@темы: мир тьмы, Lasombra, ласосятство, Цитаты

---

Аллюзии в кланах МТ

Рейн-Хаген описал жанр игры как «персональный ужас». Он хотел, чтобы игроки могли выдумывать и рассказывать истории о моральном падении и борьбе человека с монстром в собственной душе. Действие происходило в подобающих декорациях — Мире Тьмы.
Каждый клан отражал тот или иной популярный подход к изображению вампиров.

Бруджа следовали моде 1980-х ассоциировать вампиров с разного рода субкультурами (например, как в фильме «Пропащие парни»).
Гангрел отражали фольклорный образ звероподобных вампиров, которые превращаются в хищных животных и управляют ими.
Безумные вампиры из клана Малкавиан — отсылка к связи между вампирами и безумием, популярной в готических романах, и пугающей идее «вампиром может быть любой», любимой Стивеном Кингом.
Носферату вдохновлены одноимённым фильмом и образом вампиров как живых мертвецов — все представители этого клана чудовищно уродливы.
Тореадор, ценящие красоту и искусство, основаны на важнейшем для «Маскарада» произведении — книжном цикле Энн Райс.
Клан Тремер ввёл во вселенную идею вампиров-колдунов.
Наконец, Вентру отражали связь между вампирами и старой европейской аристократией — идею, популярную в американской культуре ещё со времён экранизаций Дракулы. Они тоже заостряли внимание на конспирологической идее, что вампиры не просто скрываются среди людей, но тайно правят ими.
Управляющие тьмой Ласомбра, базирующиеся в испаноязычных странах, стали аналогом Вентру (аристократы со своей сектой), только хуже приспособленными к современному миру. А славянские Тзимицу, контролирующие плоть и способные превращать себя и других в монстров, стали духовными лидерами Шабаша, проповедниками его нечеловеческой философии.

Камарилью больше не изображали как «меньшее зло», к чему склонялись старые версии. Разработчики сосредоточились на том, что вампиры — чудовища по самой своей природе, а разные секты просто воплощают это разными способами. Шабаш сохранил связь с насилием и оккультными экспериментами, а вот Камарилья стала воплощать лицемерие, тиранию и постепенное разложение общества.

Источник

@темы: мир тьмы, Цитаты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Рим и не только

Просто буду скидывать всякие лулзы, чтоб потом не потерять
так нравится этот слог
Антоний после Акция уехал в Кирену, а оттуда вернулся в Александрию. Он совершенно пал духом. Почти все союзники его покинули. Зимой 31/30 г. Антоний вел жизнь обреченного человека. Он проводил время в кутежах, образовав из эмигрантской молодежи «Общество сюнапотануменов»*.
*«Желающих умереть вместе» — клуб самоубийц.
(Ковалев, 1948)

богатые традиции клана Ласомбра
Так можно объяснить себе и странный на первый взгляд обычай римского сената выдавать консула, потерпевшего неудачу, врагу.

По всей вероятности, в лице Сципионов и дружественных им фамилий Квинкциев Фламининов и Эмилиев Павлов Рим имел самых ярких и влиятельных представителей кондотьерства, а в период 212—168 гг., начиная от походов в Испанию и Африку и до разгрома Македонии, переживал самую интенсивную пору частных военно-коммерческих предприятий. В эту же самую эпоху Рим был довольно близок к тирании счастливых командиров на манер сиракузской монархии Дионисия или Агафокла.

От него зависит установление и изменение срока договоров, он может в известных случаях скидывать уговоренные ставки или даже вообще во внимание к затруднениям расторгать условленные сделки. Таким образом, очень обширны пределы области, в которой сенат может причинить крупный урон и доставить большие выгоды.
В другом месте Полибий соединяет вместе разные функции сената, еще раз говорит о финансовом его управлении, о судебном и полицейском авторитете сената над всей Италией и о ведении им всей международной политики.

говорят, была любимая книга Сталина. Держал на столе и черкал маргиналиями. Как держать влас-с-ть...
Замечания эти чрезвычайно важны. Они объясняют нам, почему откупщики и стоявшие позади них группы компанейщиков, поручителей и пайщиков-сберегателей потом образовали оппозицию сенатскому правительству. Их держали вдали от финансового источника, им связывали руки в эксплоатации приобретаемых государством богатств. Народное собрание, где они подавали свой голос, было совершенно устранено от финансовых дел, в сенате они не имели представительства.

В 201 г. с Карфагена была взята контрибуция таких размеров, что она свела сразу великий африканский город в разряд второстепенных держав. В 198 г. взяли крупную сумму с македонского царя Филиппа, а после 192 года поплатился тем же его союзник, царь Антиох сирийский. Это было десятилетие, замечательно счастливое в смысле чрезвычайных доходов.

@темы: мир тьмы, Античность, ласосятство, разнося бедлам на лапках, Цитаты, литературка

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Альфред Кубин: В поисках безумия

В первые десятилетия прошлого века многих художников привлекало примитивное искусство: особую значимость приобретают фигуры ребенка, дикаря и безумца. Безумие видится как одна из форм «отключения» рационального, как уход от контроля со стороны разума, способный высвободить прежде невозможную и принципиально иную творческую энергию.

Примерно в 1920-м году психиатрическую клинику при Хайдельбергском университете посетил и еще один интересный персонаж - писатель и художник, Альфред Кубин. Под впечатлением от этой поездки он написал небольшую заметку, озаглавленную «Искусство безумных», где так высказался об увиденном: «... работы благодаря своей таинственной закономерности затронули меня так же сильно, как и моего друга, ярого поклонника искусства: мы стояли перед чудом, созданным духом художника, которое дошло до сознания из глубины по ту сторону всякого рационального мышления и которое должно приносить счастье при созидании и созерцании. В этом и заключалась общая ценность, поэтому возникло чувство возвышенной радости, с которой я впитывал впечатления».

Альфред Кубин один из тех, чье творчество оказалось связано с мотивами безумия. В возрасте десяти лет Альфред совершил попытку самоубийства, когда умерла его мать. Суицидальные наклонности, судя по всему, не оставляли его еще какое-то время, и Кубин, вполне возможно, мог бы и сам пополнить коллекцию Принцхорна. Свободу от психиатрической больницы ему помогли получить знакомые художники, а также писатель Герман Гессе, поручившийся за Кубина. В итоге художник благополучно дожил до 82 лет (в этом году исполняется 140 лет со дня его рождения), оставив после себя богатое наследство и снискав определенную славу. На протяжении всего своего творческого пути, он продолжал обращаться к темам страха, смерти и безумия. Характерен его выбор книг для иллюстрирования: Гофман, Эдгар По, Достоевский, Андерсен, Майринк. А среди художников, влияние которых он непосредственно испытал - Гойя, Энсор, Редон, Мунк, Клингер. Да и в своем единственном крупном прозаическом произведении, романе «Другая сторона» (с собственноручными иллюстрациями) Кубин создает что-то вроде сюрреалистически-сомнамбулической антиутопии, которую тоже не «обзовешь нормальной». Забавно, что это произведение принесло ему, пожалуй, большую известность, нежели его графика, при том, что сам Кубин не придавал своему писательству особого значения. Его книгу можно рассматривать как очень сложное многожанровое и многоуровневое произведение: это и роман-путешествие, и антиутопия, и фантастический роман, и абсурдистский, и философский. Также непрост и сам стиль повествования, варьирующийся на протяжении книги от скупого и описательного до экспрессивного и крайне эмоционального.

Юнегр писал о нем: «Если все эти разнообразные процессы и события, в которых разворачивался и продолжает разворачиваться закат девятнадцатого столетия – мира, активными участниками и пассивными свидетелями которого мы были, – будут однажды забыты, а на их месте появится нечто новое, то в творчестве Альфреда Кубина можно будет всегда найти ключ, способный разомкнуть такие потаенные комнаты, какие недоступны для исторического исследования. Оно представляет собой некую хронику, сотканную из треска перекрытий, расщелин в стенах и нитей паутины».


Каждую ночь нас посещают сны

Источник: darkermagazine.ru/page/alfred-kubin-v-poiskah-b...

@темы: малкавские радости, разнося бедлам на лапках

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра